ПолиТеатр. Вера Полозкова. Избранные

Вчера ходила в Политеатр - это театр в Политехническом музее - на Веру Полозкову.
Ну что сказать... Стихи - я о серьезных стихах, которые от души и о важном - почему-то труднее воспринимать, чем прозу. Здесь кроме понимания смысла требуется какое-то внутреннее совпадение ритма. У меня с Вериными стихами такое совпадение есть.
Весь спектакль - размышление о своем месте в этом мире, о любви, одиночестве, смерти, о Боге. Это калейдоскоп историй о людях, характерах, судьбах и том общем, что есть у нас всех, хоть мы обычно этого не видим.
Многие поэты пытаются писать о Боге, но редко кто может сказать так, чтобы услышали. Обычно получается кленовый сироп с фанфарами - как будто раздеваются прилюдно и сами стыдятся и оправдываются, что так надо. Вера может сказать так, что веришь:

каждый из нас - это частный случай музыки и помех
как тебя пронижет и прополощет, чтоб забыл себя ощущать,
здравствуй, брат мой, кто независим от гордыни - тот белый маг
мы оттенок его, подробность, блик на красном и золотом
слушай, слушай, как он смеется.

так что слушай, садись и слушай божий ритмичный смех
ты лишь герц его, сот, ячейка, то, на что звук разбит
он - таинственный голос чей-то, мерный упрямый бит
он внутри у тебя стучится, тут, под воротничком
тут, под горлом, из-под ключицы, если лежать ничком
стоит капельку подучиться - станешь проводником
будешь кабель его, антенна, сеть, радиоволна
чтоб земля была нощно, денно смехом его полна

чтоб стал гладким, словно каштан, на ощупь, чтобы некуда упрощать
чтобы пуст был, словно ночная площадь, некого винить и порабощать
был как старый балкон - усыпан пеплом, листьями и лузгой
шёл каким-то шипеньем сиплым, был пустынный песок, изгой
а проснёшься любимым сыном, чистый, целый, нагой, другой
весь в холодном сиянье синем, распускающемся дугой
сядешь в поезд, поедешь в сити, кошелёк на дне рюкзака
обнаружишь, что ты носитель незнакомого языка
поздороваешься - в гортани, словно ржавчина, хрипотца
эта ямка у кромки рта мне скажет больше всех черт лица
здравствуй, брат мой по общей тайне, да, я вижу в тебе отца

мы не буквы господних писем, мы держатели для бумаг
мы не оптика, а оправа, мы сургуч под его печать
старость - думать, что выбил право наставлять или поучать
мы динамики, а не звуки, пусть тебя не пугает смерть
если выучиться разлуке, то нетрудно её суметь
будь умерен в питье и пище, не стремись осчастливить всех
мы трансляторы: чем мы чище, тем слышнее господень смех

будем чистыми - он по гроб нас не оставит. да и потом
нет забавней его народца, что зовёт его по часам
избирает в своем болотце, ждет инструкции к чудесам
ходит в мекку, святит колодцы, ставит певчих по голосам


Слушай, слушай, как он смеется
над собою смеется сам 
Не могу утверждать, что всем понравится так же, как мне, все-таки Вера пишет жестко, правдиво и не стесняется в выражениях. Но у меня глаза были на мокром месте временами.